Российская фармакология на китайском сырье
В Санкт-Петербурге насчитывается 1168 аптек. Жители города могут заметить, что их количество быстро растет, как грибы после дождя. При таком изобилии аптек мы уже давно должны были бы стать здоровыми. Однако, сама фармацевтическая индустрия находится в глубоком кризисе...
О состоянии отечественной фармакологии рассказал профессор кафедры химической технологии лекарственных веществ и витаминов Химико-фармацевтической академии Илья Фридман.
Глубокие старые раны
— За последние 19 лет химико-фармацевтическая отрасль претерпела серьезные разрушения, — отмечает ученый. В результате акционирования предприятий и сокращения государственных вложений, новые владельцы изменили приоритеты. Предприниматели предпочли отказаться от дорогостоящих этапов производства, таких как создание активных фармакологических субстанций, в пользу быстрого производства готовых форм из закупаемого сырья. Это особенно коснулось химического синтеза, который составляет около 70 процентов номенклатуры лекарственных форм. Микробиология и антибиотики также пришли в упадок, за исключением фитопрепаратов, производство которых частично восстановилось за последние пять лет. Однако даже лекарственные травы закупаются в Белоруссии или на Украине, а не собираются и не выращиваются в России.
— В целом производство лекарств в стране сократилось в три раза по сравнению с 1990 годом, а производство субстанций и антибиотиков — в 10-30 раз, — говорит Илья Фридман. — Крупных предприятий по выпуску химических субстанций не осталось, есть лишь опытные производства и несколько цехов на перепрофилированных фабриках.
Сегодня небольшое предприятие в Рыбацком выпускает около 40 наименований субстанций из известных в мире тысячи. Двадцать лет назад советские заводы выпускали около 500 видов, из которых 40 процентов шло на экспорт — в страны СЭВ, Европу и Японию.
От аскорбинки здоров не будешь
— В Петербурге за последние годы были уничтожены несколько химических предприятий и НИИ, — рассказывает Фридман. В 2007 году был закрыт Фармакон, в 2005 — старейшее фармпредприятие Октябрь, на месте которого построили отель.
По мнению ученого, это были невосполнимые потери. Остатки лабораторий, оборудование и мебель сдавались по цене металлолома. Многие предприятия сменили профиль деятельности.
— В Уфе еще производят аскорбинку, и в Белгороде работает витаминный цех — это все, что осталось от витаминной промышленности страны. Остальное производится из привозного сырья, — говорит Илья Фридман.
Сегодня в России производится лишь 2,9 процента синтетических лекарственных субстанций и 1,2 процента витаминов от объемов 1990 года.
— В фармакологии мы вернулись к состоянию 1913 года, когда Россия импортировала 92 процента готовых лекарств и 99 процентов субстанций. Сейчас мы ввозим около 80 процентов готовых лекарств и 99 процентов субстанций, — сообщил химик.
Китайцы шлют нам худшее
Но если в 1913 году Россия закупала лекарства в Германии и других странах Европы, то сейчас лидерами рынка являются Китай и Индия, где изготавливается 90 процентов всех лекарственных субстанций. Как и другие китайские товары, химикаты из Поднебесной дешевы.
— Но их качество оставляет желать лучшего, — уверен профессор.
Низкие цены достигаются за счет экономии на очистных сооружениях. То, на что в Европе уходит почти половина затрат, в Китае не учитывается.
— Российским заводам приходится дочищать купленное в Китае или Индии сырье. Но даже при этом поставщики иногда присылают откровенный контрафакт, — поясняет Фридман.
Например, химическая субстанция для таблеток должна содержать 99 процентов основного вещества и лишь 1 процент примесей, тогда как в контрафактном сырье доля опасных добавок может достигать 10-30 процентов.
— Это может привести к серьезным последствиям для потребителей, вплоть до летальных исходов, — отмечает ученый.
Доказать причину смерти пациента сложно, так как никто не анализирует все принимаемые им лекарства. Кроме того, система контроля качества препаратов в постсоветский период была подорвана.
— В СССР была тотальная проверка, — вспоминает Илья Фридман. — Сейчас же производитель сам заявляет о качестве своей продукции.
Еще один важный момент, на который обращает внимание ученый: китайцы и индусы поставляют в Европу сырье лучшего качества, чем в Россию. Возможно, наши предприниматели экономят, покупая у сомнительных производителей, или поставщики не рискуют отправлять контрафакт на Запад.
Порочная практика
В прошлом году была принята государственная стратегия развития фармацевтической промышленности, признавшая, что Россия существенно отстала от ведущих мировых держав. К 2020 году планируется наверстать упущенное, но одной из главных проблем остается незаинтересованность фармкомпаний в инновациях.
На встрече премьер-министр Владимир Путин обсудил проблему с заместителем главы Минпромторга Денисом Мантуровым. Планируется потратить 190 миллиардов рублей на программу развития отрасли, из которых 124 миллиарда выделит государство, а остальные привлекут от частных инвесторов. Тогда доля отечественных препаратов на прилавках аптек должна достигнуть 90 процентов.
На Инновационном форуме в Петербурге в сентябре обсуждали создание фармакологического кластера в Пушкине к 2015 году. Этой идеей заинтересовались четыре городских завода, которым разрешили проводить изыскательские работы на месте строительства новых корпусов.
— Это уже хоть какое-то развитие, но если в этом кластере будут производить только готовые лекарственные формы, а не субстанции, то это порочная практика. Мы останемся зависимы от иностранного сырья, — считает Фридман.
Нанонадежды
Лаборатории кафедры Ильи Фридмана работают на склад. Большинство изобретений и открытий не востребованы.
— Наши идеи негде внедрять. Крупных заводов нет, а небольшие цеха не заинтересованы в новых разработках, — отмечает профессор.
Заказы на новые лекарства поступают от врачей, но дальше разработок дело не идет.
— Иностранцы не хотят поддерживать чужую научную мысль и платить за нее, — объясняет химик.
Сейчас ученые надеются на заказ от Центра сердца, крови и эндокринологии им. Алмазова на разработку нанопрепарата для лечения рака крови.
— Есть шанс, что после получения субстанции удастся провести испытания и внедрить разработку, — с надеждой говорит Илья Фридман. — Так и живем, еще не совсем отчаялись.
